|
Чортова_Дюжина (Автор - Alena_Nekrasova)
Понедельник, 30 Мая 2016 г. 08:00 (ссылка)
Я помню
я горжусь!
***
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
1943г.
Юлия Друнина
Чортова_Дюжина (Автор -Base4ka)
Суббота, 09 Мая 2015 г. 08:10 (ссылка)
1941-й, осень, город Чкалов. Всё для фронта! Мастера кондитера-хлебопёка призвали красноармейцем на фронт. Нужно кормить армию. Мирное население в лихую годину должно само себя прокормить и помогать фронту. Мой отец успел подготовить себе замену, потому что в школе ФЗУ (ФЗО) он вёл свой класс и эта замена, точнее, мальчишки-ФЗУшники встали к печам (вот они, труженики тыла!), а мастер в октябре, наряду с другими мобилизованными бойцами, приняв присягу, в составе 211-й полевой хлебопекарни при 360-й стрелковой дивизии, отправился эшелоном на фронт.
Я мало что помню за годы жизни до Дня Победы, но некоторые моменты все же остались в памяти. Мама рассказывала, что отец, перед отбытием на фронт, подойдя к детской кроватке, взял меня на руки, поднял высоко и сказал: «Скажи, дочь, ПАПА и я уйду спокойным». Я произнесла похожее на слова «папа», отец от радости закружился со мной на руках, расцеловал… По дороге к вокзалу, где стоял эшелон, родители сфотографировались. Фото у меня хранится и сегодня. У брата же свои воспоминания об отце. Мы с ним при встречах вспоминали не раз. Сейчас из родительской семьи я осталась последняя из могикан.
Жилось нам в лихие военные годы, как и всем, очень трудно. Помню детский сад, круглосуточная пятидневная группа. Почему-то врезался в память цвет кусочка хлеба, который выдавался во время обеда (строго один) – землисто-коричнево-сизый. Это я сейчас могу назвать цвет, а тогда, долго кусочек рассматривая, отламывала по крохам и так же долго держала за щекой. Дома, когда меня брали на выходной день, мама нам давала хлеб куда более близкий к белому. Оказывается, на хлебозаводе, как жене красноармейца, выделялся какой-то хлебный паёк на детей. Более того, наша бабушка (мама отца), будучи уже глубоко на пенсии, иногда приносила брату и мне т.н. гостинца в виде маленькой несколько сдобной булочки. Эти «дары» она получала в знаменитом городском ресторане «Урал», потому что в нем бабушка не одно десятилетие проработала шеф-поваром, а дед в те годы там же служил метрдотелем. Видимо, в этом ресторане в трудное время своих не забывали тоже. В подтверждение этому уже в 1953 году (мне было тогда 13 лет), когда бабушка умерла (деда не стало еще до войны), ресторан на поминки выделил аж мешок «французской булки» и какую-то еще еду. По тем временам это было царское подношение, чесслово. Скажу сразу, что я ни разу не имею никакого отношения к кулинарному производству, но гены все же напоминают о себе – люблю вкусно поесть и накормить, фанатично не увлекаясь.
Однако, вернусь к детскому саду, пока помню. )) Находясь на пятидневке, все время хотелось есть. В летнее время на прогулке на «ура» уплетали листочки с деревьев, почему-то называемые «капусткой» (название дерева не помню). И впрямь листочки по вкусу напоминали капусту – нежные и сочные, похоже, что мы объедали свежераспущенные листочки. Сегодня я бы их сравнила с салатом «Айсберг». Хорошо шли и кленовые «аэропланчики» - кисленькие на вкус перепонки кистевых соцветий. Конечно, от такой пищи кишечник напоминал о себе, ну да это было не столь страшно, чем голод. Помню каши, всё время каши – перловая и пшенная (с тех пор я их не ем). По всем правилам типа разнообразия блюд, при кормежке детей все же присутствовали какие-то кисели-компоты. Так вот опять же цветовая ассоциация – кисель был почему-то сиреневого цвета. Из чего он был приготовлен – загадкой и осталось. Компоты же были преимущественно из терна, боярышника, черемухи, благо в данном регионе всего этого кругом росло полно и сейчас не исключение. Помню, хотя и редко, но подобие пирожков все же были, начинка опять же черемуховая, вкус незабываем. Будучи постарше, мы лихо обдирали все дикорастущие кусты этих ягод еще на стадии полусозревания, дабы кто не успел, тот опоздал. А пирожок со щавелем – просто праздник вкуса, равно как и кисель из щавеля!!! А цветы акации! Мммм, тоже деликатес. На природном докармливании так мы и держались во время войны и после нее еще долго.
Брат, будучи постарше, в стае таких же сорванцов лихо на чердаках добывали сизарей, т.е. голубей, коих водилось много. Помню эти маленькие тушки… Однажды увидев, как соседский мальчишка спокойно откручивал голубям головы и их тут же ощипывал, я со слезами дома отказывалась есть суп из голубей, который готовила мама. Когда я была в детсаду, все же как-то была накормлена, а дома мама всячески изворачивалась, чтобы как-то прокормиться. Но голод не тётка, приходилось давиться, но есть эту «курятину»… Вот почему сегодня я ни разу не купила циплят-корнишоны.
О сладостях в годы войны даже не мечталось. Но случались «праздники», когда вдруг мама или бабушка нас с братом радовали кусочком жмыха (отжимки подсолнечника), который можно было на рынке выменять, скажем, на очередную тарелку из столового сервиза. Более «сладкий праздник» случался, когда опять же на рынке маме при получении пенсии или получки удавалось купить хотя бы мне «петушок на палочке» или нам обоим по одной «полосатой карамельке», которые поштучно продавали торговки. Такую карамельку за щекой можно было удержать долго. Мы с братом даже соревновались, но я, конечно же, бесхитростно проигрывала и ревела, когда надо было делиться чем-нибудь за проигрыш. Иногда брат был снисходителен все же, а я ему обещала дать пососать петушка на палочке.
Но больше всего мне врезалось в память, когда мама принесла откуда-то картофельные очистки, отварила их и мы втроем аккуратно с них снимали шкурку, чтобы максимально сохранить съедобное. А потом мама где-то добыла миску отрубей и была из них каша на воде… Я до сих пор не понимаю – что в них съедобного, но почему-то было вкусно, потому что пахло подсолнечным маслом. Не знаю, что послужило тому, что эти картофельные очистки и отруби пришлось есть. Думаю, что не всегда была возможность у хлебозавода поддержать семью своего погибшего мастера-фронтовика, да и ресторан в очень трудное время, видимо, «простаивал». Помню слезы мамы, слезы бабушки, которая, плача, приговаривала: «Был бы жив ваш папочка, разве бы мы так голодали?» Я не понимала, почему «был бы жив»? Его просто нет, потому что просто нет… Войну я никак не представляла, но голос Левитана как-то всегда настораживал (сказки из «радио-тарелки» были самыми-самыми любимыми и вдруг этот голос), а мама всегда говорила: «Тише, дайте послушать». Гор. Чкалов был далеко от фронта, воздушных и никаких других тревог не было, мы никуда не прятались, правда, на окна почему то были наклеены бумажные полоски, иногда противно что-то гудело из радио… и хотелось все время кушать.
И вот наступил ЭТОТ день!! Солнечно, небо голубое-голубое. Помню, почему-то меня домой, вернее, к дому, из детсада привела воспитательница. В детсаду были санитарные дни и нас, детей, в этот день нужно было забрать раньше. За день до этого всех нас «обработали» основательно. Подходим с Розой Абрамовной к крыльцу дома. Стоят соседи и с ними рядом вижу маму, бабушку… Брата не вижу, наверное, в школе. Всё коллективно плачут. Я подошла к маме, заревела «за компанию». Бабушка снова начала причитать «Был бы жив ваш папочка…» Я реву еще сильнее. Бабушка меня спрашивает: «Милочка, тоже плачешь о папе? А ведь он никогда больше к нам не приедет. ПОБЕДА, а сыночка моего, вашего папочки нет». Я выдала: «Папы нет, а меня… постригли» и показываю на свою лысую голову, потому что на нее никто не обратил внимание. Да, мне было очень обидно, когда меня насильно стригли. Я вырывалась и орала, не желая расставаться со своими густыми черными волосами. Мы все орали, но нас все равно всех остригли. Такова суровая действительность военного времени.
День Победы для меня особенно свят. Уходят в мир иной близкие и родные. Мы их любили, любим и помним. Мы благодарны им, что они были рядом с нами. Но этот ДЕНЬ ПАМЯТИ меня связывает с тем, кого я недолюбила и не смогла сказать «Спасибо тебе, папа!»
В прошлом году к Дню Победы я своему отцу посвятила пост.
http:// http://www.liveinternet.ru/users/base4ka/post323805006/
GrayOwl
Среда, 09 Мая 2012 г. 08:20 (ссылка)
МОСКВА
Отметины войны
Москва до сих пор хранит на себе немало следов Великой Отечественной
На Воздвиженке снимали фугасы с крыш и ловили шпионов // © Александр Уткин
67 лет назад Москва — не опустевшая, как в нынешние привычные нам «майские», а переполненная волнующимися людьми — со дня на день ожидала объявления о Победе. Оно прозвучало ночью с 8 на 9 мая — голосом, разумеется, Юрия Левитана. После этого жители столицы, и особенно многочисленные в 1945 году гости главного транспортного центра Союза, на время забыли о далеко не решенных городских проблемах. Город гулял до самого утра с истинно пасхальным — «Смертию смерть поправ» — настроением. Обнимаясь на улицах и не думая о тесноте и карточках, которыми определялись во многом тогдашние будни. Кончилась такая война, которую в Москве — впервые с наполеоновских времен — запомнили не только люди, но и камни.
Людей, которые помнят военную Москву, с каждым годом все меньше. Они тушили на крышах зажигательные бомбы, возвращались из эвакуации в квартиры, которые нужно было неделями протапливать при помощи буржуек, наконец, работали в многочисленных не уехавших в 1941 году на восток учреждениях и штабах. Но память камней жива — если знать, где искать, в столице можно найти немало следов Великой Отечественной.
Репродуктор в «деревне»
В первый день войны, 22 июня 1941 года, утро в Москве шло по еще мирному распорядку. Так, в парке «Сокольники» прошел большой детский утренник, куда привезли пионеров и октябрят со всего города и области. И только в полдень парковые громкоговорители, как и репродукторы на улицах столицы, передали речь Вячеслава Молотова, из которой москвичи и узнали о начале войны. Уличных репродукторов с тех пор в Москве не осталось, а вот парковые — на территориях ЦПКиО, «Сокольников» и нынешнего ВВЦ — кое-где еще сохранились. На ВВЦ, например, как минимум один старый громкоговоритель висит в районе «образцовой советской деревни», в ближайшие годы этому уголку парка, кстати, грозит реконструкция. Сама же система репродукторов, только с более современными агрегатами, работает в парках и сейчас.
Практически с первого дня войны, когда началась открытая массовая мобилизация, появились и пункты сбора призывников и добровольцев — их стало намного больше, чем могли «переварить» площадки мирного времени у московских военкоматов. Практически каждое школьное здание Москвы, построенное до войны, работало таким сборным пунктом. К сожалению, этих зданий тоже все меньше — идет их снос и строительство новых корпусов. Особая статья — пункты сбора городского масштаба. На Октябрьском поле (поблизости от главных военных станций железной дороги, работавших на мобилизацию) собирали городское ополчение — в честь этого и названа улица. А Отдельную мотострелковую бригаду особого назначения, подчиненную НКВД, формировали на стадионе «Динамо» (сейчас там также идет реконструкция, из всего стадиона остается лишь четверть).
Даже в тяжелейшем 1941 году в Москве работали аэропорт на Ходынском поле и Тушинский аэродром — оба принимали не только военные «борты», но и самолеты зарубежных делегаций. Поля Ходынки и Тушина помнят визиты в прифронтовую Москву Уинстона Черчилля и Франклина Рузвельта. Впрочем, Ходынского аэрополя уже практически не существует, а Тушинское начинает активно застраиваться, так что нынешний год, вероятно, станет последним для этих мемориальных объектов.
Первая за время Великой Отечественной воздушная тревога прозвучала ровно через месяц после начала войны, 22 июля (имеется в виду не учебная, а реальный налет немецких бомбардировщиков). За четыре месяца бомбежек Москвы, начавшихся в июле 1941 года, на столицу было сброшено 1521 фугасная бомба и 56,6 тыс. зажигательных. Бомбы уничтожили 402 здания и повредили еще сотни; погибло более тысячи москвичей. Одна из наиболее известных пострадавших от бомбежки построек — Большой театр. Современники отмечали, казалось бы, несущественные, но знаковые разрушения — например, во многих дневниках тогдашних жителей города встречается упоминание о поваленном набок памятнике Клименту Тимирязеву у Никитских ворот.
Шпион с Воздвиженки
Известна история дома 13 по улице Воздвиженке, где жил философ и знаток античности Алексей Лосев. Дом был разрушен 500-килограммовой фугасной бомбой в ночь с 11 на 12 августа 1941 года. Сам Лосев во время бомбежки был на даче в Подмосковье, но сильно пострадали его архив и библиотека, которую ученый хранил здесь с 1917 года. «Вся моя библиотека… взлетела на воздух и оказалась погребенной в гигантской воронке. Мои близкие и друзья не пускали меня в Москву, а сами в течение всего августа выкапывали остатки книг из-под земли», — так вспоминал об этой катастрофе философ много лет спустя.
Друзья Лосева буквально откапывали книги по одной на месте взорванного дома, складывали их в ящики из-под снарядов — их дала Академия наук. Очищали от известки и грязи, сушили на натянутых веревках. Затем разглаживали старинными утюгами и отдавали переплетчикам. Так спасли около полутора тысяч книг.
Для защиты от налетов с воздуха в Москве была в первый же день войны введена жесткая система правил светомаскировки. Во время воздушных тревог запрещалось даже курить и зажигать на улицах спички; водителей, забывших о светомаскировке, немедленно лишали прав, а руководство автопредприятий (частные машины были почти полностью реквизированы в армию) наказывали дисциплинарно. В квартирах строжайше запрещалось зажигать верхний свет. К нарушителям режима относились жестко, и не без оснований: известна история, когда непонятливая и глухая старушка с Воздвиженки, все время зажигавшая свет даже во время воздушных тревог, была случайно застрелена часовым с улицы, а приехавшая скорая помощь обнаружила, что под гримом старушки скрывался 40-летний шпион. Дом, где произошла эта история, так называемый «Соловьиный», ныне не существует, на его месте котлован с замороженным строительством.
Американский фотограф Маргарет Борг-Уайт, проведшая в Москве несколько первых месяцев войны, запомнила многочисленные бригады мальчишек и женщин, дежуривших во время налета на крышах и тушивших зажигательные бомбы. Москвичка Мария Горюнова, в годы войны супруга инженера-энергетика, вспоминает, что в тушении «зажигалок» участвовали все, включая жен ответственных работников уровня директоров заводов. Помимо пожаров, вызванных «зажигалками», бедствие представляли взрывы фугасных бомб, от которых по всем окрестным кварталам вылетали стекла. Окна москвичам рекомендовали заклеивать крест-накрест бумажными лентами. Кое-где, на старых домах, следы от них можно заметить и невооруженным глазом — например, на доме работников речного транспорта довоенной постройки на Ленинградском шоссе. «У нас на некоторых окнах до сих пор видно, где клеились эти ленты», — рассказал житель дома Денис Романович.
Кое-где в Москве сохранились и будки координации ПВО — деревянные каморки строили на крышах зданий. Сеть таких постов воздушного наблюдения, обнаружения и связи была необходима до внедрения радиолокации. Одна из таких будок до сих пор находится на Новинском бульваре, на крыше здания под номером 15, примыкающего к посольству США, — она используется спецслужбами. Часть будок (например, на Бульварном кольце) используется для размещения антенного хозяйства, часть пустует.
Оборона рубежей
В октябре 1941 года Москва готовилась стать фронтовым городом. Кроме известных нескольких дней паники 16–20 октября, система управления работала на строительство в городе рубежей обороны. Так, окопы рылись и надолбы строились в районе Пресненской заставы (ныне окрестности метро «Улица 1905 года»), сразу за станцией метро «Сокол», на Дмитровском шоссе. Можайскую дорогу (теперешний Кутузовский проспект) рубежи обороны перегораживали в районе нынешней развязки Третьего кольца — там разместились блокпосты с колючей проволокой и противотанковыми надолбами.
Когда в ходе войны стал очевиден перелом, Москва чаще видела «парадную» сторону войны, хотя бытовые трудности никуда не девались. На площадях центра города, в ЦПКиО и на Садовом кольце показывали трофейные танки, самолеты и проводили колонны пленных немцев после Сталинградской и Курской операций.
Самым же заметным памятником именно Победе 1945-го в Москве стали сталинские высотки (их, согласно постановлению о начале строительства, возводили именно как памятники воинской славе) и многочисленные дома, построенные или восстановленные тысячами пленных. В наше время, правда, и эти дома — по крайней мере, малоэтажные — принадлежат к уходящей натуре, значительная их часть уже уничтожена. Но высоткам, кажется, ничего не угрожает, и это, видимо, самый стойкий в Москве памятник Великой Отечественной войне в мегаполисе.
|
